Издание «Нож» вспоминает, как позиция местных жителей, нашедшая отражение в чеканной формулировке «Не на моем заднем дворе!», стала в Америке силой, с которой стали считаться чиновники и бизнесмены. Особенно в атомной отрасли — ведь формулировка возникла именно тогда, когда американские активисты боролись против строительства АЭС и хранилищ радиоактивных отходов:
NIMBY (Not in my backyard, «Не на моем заднем дворе») — это название для движений против инфраструктурных изменений рядом со своим местом проживания. Этот термин описывает сопротивление целому спектру разных объектов, начиная с социальных учреждений, таких как, например, тюрьмы и доступное муниципальное жилье, и заканчивая свалками, мусоросжигательными заводами, промышленными предприятиями, вышками сотовой связи, аэропортами и т. д.
Самое раннее употребление понятия зафиксировано в 1979 году, когда американские активисты боролись против строительства атомных электростанций и полигонов радиоактивных отходов. Слово употребила комиссия по атомной энергии, высказавшаяся о необходимости «устранить синдром НИМБИ». Под этим понимается ситуация, когда жители признают необходимость объекта в теории, но хотят, чтобы он находился в каком-то другом месте. В 1980 году газета назвала главу комиссии по атомным отходам в штате Вирджиния «жертвой синдрома НИМБИ» — снова негативное отношение, снова слово «синдром». Комиссии считали протестующих просто препятствием для плановых технических работ. В одной публикации говорится:
«Вместо того чтобы смотреть на реакцию НИМБИ свысока, нужно признать: НИМБИ здесь, НИМБИ там, НИМБИ, НИМБИ повсюду».
Это почти что вездесущая демоническая сила, кошмар девелоперов, который необходимо побороть. В ходе кризиса с атомными отходами сформировалась устойчивая ассоциация НИМБИ с сугубо локальными интересами, эгоистическими по своему существу. Сопротивление местных жителей казалось абсолютно необоснованным, потому что недавний закон об опасных отходах обеспечивал строгий контроль за переработкой, хранением и удалением токсичных отходов, то есть жителям была гарантирована безопасность. Они же не желали уступать, боясь возможных рисков, и поднимали, как пишет газета, «крики и вопли».
Термин «НИМБИ» по-прежнему имеет негативную коннотацию, которая позволяет государству и частным девелоперам отмахиваться от него как от олицетворения социальной привилегии.
Как следствие, мы имеем довольно враждебную по отношению к местным активистам политическую атмосферу. Термин становится особенно негативным, когда речь идет о сопротивлении социально-полезным объектам, таким как психиатрические учреждения, центры лечения больных СПИДом, приюты для бездомных, пункты временного размещения мигрантов.
«Войны» с жителями не являются чем-то новым — люди всегда трепетно относились к своему дому и были готовы, если понадобится, защищать его с оружием в руках. Но ряд факторов привел к тому, что НИМБИ — причина постоянных проблем для девелоперов. Можно проследить, как увеличивалась частота использования этого термина в СМИ по мере того, как ухудшалась ситуация на жилищном рынке. Урбанизация и ускорившиеся темпы промышленного роста тоже обострили вопросы землепользования. Существенно и то, что как никогда высоким стало общественное внимание к проблемам экологии — это началось с научно-популярных публикаций 1960–1970-х годов. О том, что проблемы сохранения природных ресурсов постепенно превращались в одну из самых главных повесток дня, говорит и создание в 1968 году Римского клуба — аналитико-просветительского центра, изучающего глобальные вопросы, в том числе экологию.
В наши дни было бы гораздо сложнее решить, где, например, строить завод по обогащению урана, который был нужен для «Манхэттенского проекта» — программы правительства США по разработке ядерного оружия.
В 1942 же году губернатор Теннесси сам предложил президенту Рузвельту построить в штате завод. И это 80 лет назад, когда ядерная энергия еще не была полностью освоена. Современные чиновники точно были бы более осторожны — настроения избирателей сейчас другие.
Наш город — не ядерная помойка!
Столкновения властей и жителей по поводу размещения ядерных отходов, которому мы обязаны появлением термина «НИМБИ», не прекратились в США и в конце 1980-х. В 1989 году правительство штата Нью-Йорк решило разместить в округе Аллегани полигон для захоронения радиоактивных отходов низкого уровня загрязнения. Штат не ожидал сопротивления, однако жители были возмущены навязыванием им объекта без какой-либо коммуникации с ними. Они подозревали, что их округ был выбран не из-за того, что он лучше всего соответствовал техническим параметрам, а из-за того, что он сельский, отдаленный и бедный — из 62 округов штата Аллегани был 62-м по доходу на душу населения.
Началась полномасштабная борьба, в ход шли политические и юридические методы. Например, жители оспаривали право комиссии арендовать офисы у себя в округе — в протесте нет мелочей! Но это помогало лишь отчасти, поэтому была создана «Группа ненасильственных действий округа Аллегани» (ACNAG). Она проводила тренинги и организовала продолжительную кампанию гражданского неповиновения. Однажды группа помешала приехавшим законодателям выйти из машины, окружив ее и взявшись за руки, — до тех пор, конечно, пока 48 протестующих не были арестованы. В январе 1990 года жители снова препятствовали инспекции и столкнулись с полицией. Когда у арестованных активистов спрашивали имена, они отвечали: «Мое имя — округ Аллегани». Но на каждого арестованного приходились двое, готовых занять его место, так что спустя какое-то время полиция перестала задерживать протестующих (зачем множить головы многоголового дракона?).
Но принуждение не прекратилось. Верховный суд штата Нью-Йорк запретил кому-либо препятствовать работе комиссии по размещению объектов. Это означало, что в случае нарушения запрета виновные должны явиться в суд штата, где они получили бы штраф в размере 1000 долларов и, возможно, тюремное заключение. ACNAG пересмотрела свою тактику, чтобы свести к минимуму количество арестов. Например, в качестве заграждений на дорогах стали использовать старую сельскохозяйственную технику.
5 апреля 1990 года несколько специалистов направились на инспекцию места в городке Канеадея, где предполагалось захоронить отходы. Сотни негодующих жителей были готовы помешать их проходу. Шестеро активистов въехали на лошадях в оцепление полиции штата. Полицейские достали дубинки, и между всадниками и полицией завязалась рукопашная схватка. Шестеро пожилых людей решили приковать себя наручниками к тяжелой цепи, тем самым образуя баррикаду из людей на стальном мосту через реку Дженеси. Но и этим не исчерпывались все тактические приемы.
Сама природа подсказывала решение, и на незваных гостей с холма покатились огромные снежные комья (видимо, тогда снег в апреле еще не был большой редкостью).
В ходе этих беспорядков было арестовано 39 человек, включая шестерых пенсионеров. (Интересно, что именно из действий протестующих стало последней каплей для полиции?) Но им не пришлось провести в тюрьме и дня — коллегия присяжных отказалась выдвигать против них обвинения. Это было последнее сражение, после которого комиссия сдалась и перенесла строительство полигона в другое место.
С точки зрения активистов, их партизанская борьба, безусловно, была справедливой. Несложно представить себя на месте пожилой пары Мерилин и Джорджа Острандеров, которые получили письмо, извещающее, что на их любимый участок, который они называли «самым красивым местом на земле», скоро приедут делать пробы. Их реакцией было сказать, что это «неправильно и преступно». Случай в округе Аллегани показывает, что черт НИМБИ не так страшен, как его малюют, и зачастую вовсе не заслуживает своей плохой репутации…