Казахстан не раз становился полигоном для секретных испытаний новейшего оружия и опасных технологий, а десятки ныне заброшенных предприятий работали на оборону. Неудивительно. что в Казахстане сейчас есть сотни мест, напоминающие локации постапокалиптической игры Fallout. Несколько минут пребывания там может стоить здоровья, а порой и жизни:
Хотели как лучше…
Всего в Казахстане было произведено 46 мирных ядерных взрывов. Про Семипалатинский полигон сказано достаточно. Правда, мало кто знает, что там, кроме испытаний оружия, проводились взрывы в промышленных целях. Первым мирным ядерным взрывом не только в Казахстане, но и в СССР было создание водохранилища на полигоне Чаган.
Полигон Азгир, что в Атырауской области Казахстана, известен меньше. А ведь там с 1966-го по 1979-й прогремело целых 17 взрывов. С их помощью геологи прокладывали полости в пластах каменной соли, а потом пытались получить трансплутониевые элементы. Естественно, всё проходило в режиме строжайшей секретности, и жители ближайших сёл 30 лет не могли понять, почему на равнине вдруг начались землетрясения, стал гибнуть скот и часто болели дети.
Взрывы в Семипалатинске и под Гурьевом носили более научный характер. А потом учёные решили «облагодетельствовать» советский народ мирным атомом.
В 1969-1970 годах Министерство геологии СССР провело на плато Устюрт странный эксперимент. Примерно в 300 километрах от города Шевченко (Актау) было взорвано три ядерных заряда в разных местах.
Цели эксперимента носили мирный характер. В Академии наук так пытались решить дефицит воды в засушливых регионах Казахстана. Планировалось, что взрывы оставят после себя громадные воронки, в которых будет скапливаться дождевая и талая вода. О вреде радиации тогда уже было известно, но, по расчётам ядерщиков, взрыв должен был проходить так, чтобы образовалась стекловидная корка, не пропускающая радионуклиды. Эта же корка не позволила бы впитаться влаге в песок, то есть стала бы гигантским стаканом посреди пустыни, вокруг которого расцвели бы оазисы.
Ошибочка вышла
Каждый такой «стаканчик» должен был вмещать в себя от 3 до 5 млн кубометров воды. Для сравнения, в озере Сайран вмещается максимум 2 млн кубометров. Всего таких ядерных водоёмов планировалось сделать больше 40 по всей территории Казахстана. На карте уже отметили места в Павлодарской, Кустанайской, Целиноградской, Семипалатинской и Гурьевской областях.
Но края кристальных озёр из казахстанских степей не вышло. В расчёты вкралась ошибка. Воронки получились не такими глубокими, как планировалось, и их стенки быстро осыпались. Стакана от взрыва тоже не вышло, почва не спеклась и влага быстро испарялась, а то, что оставалось, смешивалось с глиной.
Радионуклиды ничего не удерживало, и вместо озёр получилось радиоактивное болото, в жару превращающееся в такыр.
Застрять в таком болоте врагу не пожелаешь. Даже полвека спустя содержание цезия превышает допустимую норму в 255 раз, а стронция — в 52 раза. В центре воронки дозиметр показывает 0,61 микрозиверта в час. Это вдвое больше, чем возле энергоблока Чернобыльской АЭС. Абсолютно здоровый человек может находиться тут не больше 30 минут, да и то в респираторе и при условии, что тут же смоет степную пыль. Хотя подходить к краю воронке ближе чем на 400 метров крайне опасно.
К счастью, взрывы проходили в безлюдном месте. До ближайшего населенного пункта отсюда 160 километров.
Истерзанная степь
Этими полигонами испытания не ограничивались. 20 августа 1972-го взрыв прогремел под Уральском. А три месяца спустя, 24 ноября — под Кустанаем. В 1973 году дважды ядерные заряды взрывались под Чимкентом — 15 августа и 19 сентября. «8 августа этого же года испытания прошли в Целиноградской области, то есть почти рядом с будущей столицей. 21 июля 1984-го трижды трясло Уральскую область. Последним мирным взрывом в Казахстане стал проект «Батолит». Он проводился в Байганинском районе Актюбинской области 3 октября 1987-го. После него Байганинский район лидирует по количеству онкозаболеваний среди других районов области. Кроме того, Актюбинску доставалось и от соседнего Тоцкого полигона, и от испытаний в степях Оренбурга.
Цели мирных взрывов были чисто научными – глубинное сейсмическое зондирование земли. То есть ученые гробили здоровье людей, чтобы узнать, что там прячется в земных недрах.
За это научное любопытство мы расплачиваемся до сих пор. Территория, где проходили испытания, в подавляющем большинстве случаев не охраняется и ничем не огорожена. Тут нет даже предупреждающих знаков. Лишь дотошный человек может отыскать в интернете координаты мест, где были взрывы, да и то не всегда. А значит, сюда могут забрести чабаны, охотники и простые туристы.
К примеру, в Байганинском районе уже больше трёх лет налажен туризим. Путешественников привлекает живописная песчаная пустыня Аккум и фантастические пейзажи мелового плато Актолагай.
Если же ветер будет дуть со стороны полигона, то путешественники, кроме впечатлений и селфи, привезут домой «сувенирчик» из приличной дозы облучения.
Ты туда не ходи, совсем мёртвый будешь
Если на ядерные полигоны человек может попасть случайно, то в не менее опасные места многие любители острых ощущений едут целенаправленно.
Урановые рудники на севере Казахстана перестали работать в середине 90-х и окончательно заброшены с 2002 года. Сейчас на территории СКО находятся 6 заброшенных урановых рудников. Во время консервации шахты залили бетоном, а опасные участки огородили. Тем не менее рудники не охранялись, и ограждения быстро растащили охотники за металлом. Проломать бетон и попасть внутрь искателям приключений тоже труда не составило. Мальчишек и подростков привлекают мрачные пейзажи заброшек, а взрослых — возможность поживиться остатками былого величия. Кроме того, как на беду, возле рудников растёт необычайно много грибов и ягод, и никто сейчас не может точно сказать, сколько радиоактивных даров природы горожане легкомысленно покупают на рынках.
По последним замерам, уровень радиации у рудников составляет около 0,2 микрозиверта в час. Примерно столько сейчас на улицах Припяти.
В двух часах от Актобе расположена заброшенная ракетная шахта. Она тоже привлекает любителей острых ощущений мрачными коридорами и брутальным интерьером. Там, кроме приличного уровня радиации, можно ещё и надышаться токсичными парами гептила. Шахту консервировали ещё при СССР, то есть на совесть, но в 90-е охотники за цветметом не поленились пригнать бульдозер, чтобы расчистить вход.
Впрочем, прогулки по коридорам шахты- ещё та «русская рулетка». Кому-то удается побродить там без вреда для здоровья, но попадаются и «счастливчики», умудрившиеся залезть не туда. Некоторые из таких экстремалов уже через год-два жалуются на резкое ухудшение самочувствия, потом теряют волосы и зубы, а ещё лет через пять умирают от онкологии.
К счастью, сейчас шахта труднодоступна и нередко затапливается талыми водами. Иначе жертв любопытства было бы в разы больше.
Озера из огня и серы
Кроме радиоактивных зон, в Казахстане хватает зон химического заражения.
Недалеко от Актау находится настоящий филиал ада.
На химико-гидрометаллургическом заводе прежде из урановой руды делали урановый концентрат и отправляли в Челябинск. Неподалёку от ХГМЗ находились серно-кислотный и азотно-туковый заводы. Обогащение урановой руды требует большого количества серной и азотной кислоты.
В жаркие дни и после дождей адская смесь испаряется, и вокруг нечем дышать. Кроме того, очевидцы утверждают, что тут часто виден оранжевый дым. Но любителей поживиться это не пугает. С территории завода давно вынесли почти весь металл, а теперь ещё и здания разбирают на стройматериалы.
Сейчас завод заброшен, и на его территории встречаются целые озера из серы, которые вдобавок радиоактивны.
Тут располагалась лаборатория, в которой проводились все опыты и исследования радиоактивного элемента — урана. Раньше На ХМГЗ были специальные условия труда. Вся одежда и помещения ежедневно подвергались дезактивации.
В 40 километрах от Актобе, в городе Алга можно увидеть руины бывшего химического завода имени Кирова. К счастью, с радиоактивным сырьём он не работал, но и без этого пакости там хватает. Опасными химическими отходами заражена площадь в 700 гектаров (около 1000 футбольных полей).
По подсчётам экологов, на каждом гектаре скопилось не менее тонны отравы. То есть почти 12 000 вагонов серы, фосфора и прочих веществ. Когда-то завод работал и на оборону, так что в почве может находиться и более опасное сырьё.
Всё это каждую весну стекает в ближайшую реку.
Остров Возрождения — остров смерти
Если химические отходы и радиация опасны только для жителей ближайших населённых пунктов и для искателей приключений на одно место, то вирусы и бактерии угрожают абсолютно всем.
На острове Возрождения, что в Аральском море, с 1947 года располагался полигон «Бархан».
Здесь на животных — собаках, крысах, овцах и обезьянах — тестировали биологическое оружие. Только обезьян за сутки заражали не менее 200, а что касается собак и крыс, счёт идёт на десятки тысяч.
Кроме ящура, чумы, оспы и холеры, тут велись разработки по производству вируса антракс-836. Это сибирская язва, приспособленная для ведения бактериологических войн. Контейнеры с антраксом-836 закопали в землю и засыпали хлорной известью в 1988-м, а в 1992-м полигон «Бархан» был официально закрыт. Так как закрытие проходило после распада СССР, то с уничтожением образцов заразы и оборудованием особенно не заморачивались. Лаборатории обработали хлоркой, а контейнеры наспех запаяли и припрятали от чужих глаз. Существует огромная вероятность, что за 30 лет большинство из этих ёмкостей прохудилось.
Долгое время остров Возрождения был отделён от суши, и попасть туда можно было лишь на лодке. Но в 2015-м Аральское море обмелело настолько, что пройти к лаборатории можно и в рыбацких сапогах, а в периоды засухи, прыгая с кочки на кочку, — вообще в галошах. Для степной живности это расстояние не преграда. Поэтому нет гарантии, что в каком-нибудь из дырявых контейнеров спрячется от жары сурок или суслик, который потом донесёт вирус до ближайшей чабанской точки.
На волоске судьба моя
Антракс-836 и прочие вирусы с полигона «Бархан» разрабатывались именно как бактериологическое оружие. То есть они были специально модифицированы, чтобы нанести максимальный ущерб населению. Они более устойчивы к медикаментам, чем естественная зараза, инкубационный период у них дольше, поэтому носитель инфекции долго не испытывает проблем со здоровьем и разносит опасную болезнь. В условиях мегаполиса одной споры антракс-836 достаточно, чтобы за 16 дней по цепочке заразить 10 000 человек. В контейнерах этих спор центнеры.
2 апреля 1972 года в Свердловске один из сотрудников военной биолаборатории неправильно установил фильтр в боксе. Через зазор в десятую долю миллиметра в воздух попало несколько миллионов спор.
Лаборатория находилась в паре километров от ближайших домов, к тому же комната и одежда персонала постоянно дезинфицировались. Тем не менее несколько спор вылетело в окно, там их разнёс ветер. В результате, только по официальным данным СССР, от утечки антракса погибло 64 человека. Неофициальные источники говорят как минимум о 500 погибших. Дело в том, что даже врачи не могли определить напасть, с которой столкнулись, и писали в свидетельстве о смерти слово «пневмония». Первый правильный диагноз был поставлен только через две недели после утечки.
А ведь, кроме антракса, на острове Возрождения хранятся контейнеры с модифицированной чумой, туляремией, бруцеллезом, эболой и холерой, и люди защищены от него тонким слоем ржавого железа и парой кило хлорки. Которую наверняка уже смыло за 30 лет.
Кто знает, может быть, именно в этот момент контейнер с ними вскрывает очередной охотник за цветметом.
Владислав Кожухарь (Caravan.kz)