Объект 802: радиоактивное наследие для Бреста

На месте жилых кварталов в Бресте более полувека разгружали радиоактивную урановую руду. Сегодня здесь живут люди, гуляют дети. Из-за неправильного обращения с радиоактивными отходами «Объект 802» ещё долгое время будет опасен для всего белорусского города. «Безопасность РАО» представляет расследование «Журнала» и «Зелёной сети»:

Если бы радиация имела цвет, запах или температуру, то многих бед можно было бы избежать. А так лежит посреди города куча радиоактивного мусора – а рядом строятся дома, мамы гуляют с колясками. Как, например, на улице Машерова в Бресте, где в советское время грузили в вагоны уран.

B 2004 году радиоактивный мусор и грунт отсюда вывезли, и объект отдан под строительство торгового центра.

«Рабочим сказали – там радиация. А они: ну и что, Чернобыль пережили, сейчас работу закончим, водочки пару стаканов, и всё выйдет», – рассказывает один из участников работ по дезактивации Олег (имя изменено по просьбе героя).

«Объект 802» в течение нескольких десятков лет был опасен для всего города. И из-за неправильного обращения с отходами ещё долгое время будет опасен. Даже если сейчас на поверхности все показатели в норме.

Откуда в Бресте уран

Урановая руда следовала с рудников Чехословакии на советские обогатительные заводы по железной дороге через Польшу. Железнодорожное полотно в Беларуси до сих пор на 8,5 см шире, чем у западных соседей. Во времена Союза колёса у вагонов не меняли – грузы просто перемещали из одних вагонов в другие.

В 1950-е годы урановую руду возили на открытых платформах кучами и перегружали вручную, уран просыпался на землю. Платформы и вагоны обмывали водой, которая стекала в грунт без какой-либо очистки или утилизации.

«Беларусь сейчас несёт полную ответственность за эти опасные отходы советских времён, и никуда спихнуть их не удастся. Такое вот наследие Союза», – говорит Андрей Ожаровский, член международного экологического фонда «Беллона», российский инженер и физик.

Наследие без наследников

О необходимости ликвидировать опасный мусор заговорили ещё в начале 1990-х – Чернобыль научил обращать внимание на радиацию. И тем более – на такие опасные объекты в центре города. Ещё по заказу СССР украинскому предприятию «ВостГОК» из города Жёлтые Воды было дано задание на дезактивацию загрязнённого ураном объекта в Бресте.

«ВостГОК» – уранодобывающий завод, располагающий полным спектром специалистов по работе с урановыми рудами. Подобный проект они осуществили на такой же перевалочной базе в украинском городе Мукачево. Проектные работы для санации «Объекта 802» в Бресте начались, но не закончились, поскольку после развала Союза самостоятельная Беларусь не смогла заплатить украинцам за их работу.

В итоге радиоактивный объект более десяти лет был заброшенным городским пустырём. Местные жители рассказывают, как выгуливали там собак, сталкиваясь с подростками, которые искали в этих безлюдных местах приключений. В старой бытовке на территории базы ютились люди без определенного места жительства.

Брестский фотограф Евгений Бганцев вспомнил, что снимал на заросших бурьяном рельсах фотопортреты.

Некоторое время объект охранял деревянный забор, впрочем, не слишком эффективный против любопытных. И тем более неэффективный против радиоактивного излучения. Никаких знаков опасности или запрета прохода на территории не было.

Брестчане рассказывают, что в 1990-е годы в город с экскурсией приехала японская делегация. По дороге в Брестскую крепость у визитёров вдруг запищали личные дозиметры, что заинтересовало японцев больше, чем культурная программа. Различные вариации этой легенды – первое, что местные жители вспоминают, если спросить их об истории «Объекта 802».

Подробно о загрязнении

Всё это время на территории объекта было небезопасно. В 2001 году возникла необходимость вернуть этот лакомый кусок земли города в состояние, пригодное под застройку. По заказу брестского «Белкоммунпроекта» были проведены замеры радиоактивности. Они показали колебания радиоактивного фона на поверхности от 8 до 120 мкр/час. Это значительно выше нормы: верхним допустимым для человека пределом считается радиационный фон до 50 мкр/час, нормальным – до 12 мкр/час.

Кроме того, гамма-активность почв и пород на глубине до полуметра изменялись от 500 до 1650 мкр/час. Грунт на этой территории содержал радон в количествах, превышающих фоновый уровень в десятки и сотни раз. На основании этих замеров был разработан регламент и технология проведения работ.

Во время дезактивации в 2004 году замеры делал Институт радиологии из Пинска, который был ответственным за радиологический контроль в ходе выполнения работ. Их карта показывает аномальные зоны с повышенным радиоактивным фоном по всей территории объекта. Загрязнение получалось пятнистым, повсеместным и хаотичным.

Гамма-радиоактивность на поверхности – это только один из показателей, по которым можно судить об уровне радиационной опасности.

«Основная опасность урана – это альфа-активность. Если альфа-активное вещество попадает внутрь организма, оно просто расстреливает наши клетки», – говорит Андрей Ожаровский.

Альфа-активность нельзя измерить обычным дозиметром. Нужны соответствующие приборы и специалисты. Неизвестно, проводились ли такие измерения на «Объекте 802» при подготовке технического регламента для дезактивации.

На глубине 1-6 метров на территории «Объекта 802» расположен горизонт подземных вод. Почва здесь отличается хорошей способностью к инфильтрации от 0,5 до 16 м/сутки. Это – зонa действующих водозаборов города Бреста.

По сведениям из регламента о проведении работ по дезактивации, разработанным институтом энергетических и ядерных исследований в Соснах, в 1991 году глубина проникновения урана на «Объекте 802» составляла около одного метра, а уже в 1999-м – до 1,8 м от земной поверхности.

«Как только радиоактивные вещества оказываются в окружающей среде, вы не можете их сдержать, – говорит Владимир Сливяк, эксперт организации «Экозащита». – Если это была земля, загрязнённая ураном, то грунтовые воды уже перенесли часть этого загрязнения куда-то ещё. Очистка же произошла не сразу после загрязнения, а существенно позже. Собрать всю «разбежавшуюся радиацию» уже никак невозможно. В итоге рано или поздно она попадёт кому-нибудь в организм с водой – и этот человек никогда не узнает, в чём причина его/её какой-нибудь странной болезни».

Дезактивация

В чём причина некоторых странных болезней тех, кто участвовал в уборке радиоактивного мусора, тоже нельзя утверждать однозначно. Связать болезни можно с чем угодно. В том числе с тем, что рабочие из строительного треста БМС-209 («Брестспецмонтажстрой») из Кобрина в 2004 году не были подготовлены и не понимали, насколько важно соблюдать меры личной безопасности.

Тех, кто работал на дезактивации «Объекта 802», регламент проекта относил к категории «персонал». То есть это должны были быть люди, специально обученные и квалифицированные для работы с радиацией.

«Рабочим выдавали индивидуальные дозиметры. Но люди никогда таких приборов не видели. Они их теряли, открывали ради интереса, вертели, у многих терялись кристаллики. Узнать, какую дозу облучения сколько на самом деле получил человек, было невозможно», – рассказывает Олег, который участвовал в дезактивации «Объекта 802» в 2004-м.

По его словам, рабочим были выданы респираторы, но никто ими не пользовался, поскольку стояло жаркое лето. Многие работали без рубашек и маек.

В ходе дезактивации «Объекта 802» демонтировали железнодорожные пути, рельсы и старые бытовки. После этого экскаватором и бульдозером снимали верхний слой заражённого грунта – около полуметра. Все отходы дезактивации погрузили на машины и вывезли на пункт хранения в 38 км от Бреста.

«В центре находилась железнодорожная рампа. Частично её пришлось разбирать руками, перебрасывать арматуру. Были рельсы, железобетон. Насколько я понимаю, их никто не захоранил, на пункте захоронения я их не видел. Скорее всего, кто-то вывез себе на дачу», – вспоминает участник дезактивации.

Работы на объекте продлились четыре месяца – с мая по сентябрь 2004 года. За это время Олег, один из тех, у кого сохранился личный дозиметр, получил накопленную дозу облучения около 30 миллизиверт.

По нормам, принятым в Беларуси и соответствующим международным нормам МАГАТЭ, максимально допустимая доза для «персонала» – 20 миллизиверт в год.

Для населения, не входящего в категорию «персонал», – 1 миллизиверт в год. На объекте постоянно находилось около 15 человек: экскаваторщики, бульдозеристы и двое руководителей подразделения.

Самым главным «врагом» для рабочих была пыль от поднятия грунта. С ней люди вдыхали альфа-частицы, находящиеся в земле. На фото «Брестского курьера» видно, что люди работают без масок или противогазов, а Олег утверждает, что единственная пылесбивальная машина часто не работала, не было воды. У ответственных за радиационный контроль не было приборов, с помощью которых можно было бы замерить полученные дозы радиации, в том числе альфа-загрязнение на руках или одежде. В конце рабочего дня у рабочих замеряли только гамма-излучение.

«Выйти за ворота объекта посреди рабочего дня мог любой работяга. Никто не запрещал выйти на перекур или сбегать на угол улицы в магазин в рабочей одежде, ворота были открыты, и никакого контроля не было. И заходить мог, кто угодно», – рассказывает Олег.

При этом регламент проведения дезактивационных работ предписывал предприятию-исполнителю быть подготовленным к радиационной опасности на объекте. В том числе – провести «обучение, сдачу экзаменов персоналом, обеспечить их спецодеждой и средствами индивидуальной защиты».

Действующие на тот момент законодательные нормы Беларуси также исключали, что люди категории «персонал» будут работать на объекте с повышенным радиационным фоном без спецодежды и средств индивидуальной защиты.

Радиоактивный могильник в деревне Струга

Радиоактивный мусор и грунт вывезли и захоронили в 38 км от Бреста, в трёх километрах от деревни Струга, на границе Брестского и Малоритского районов. Рядом с полигоном твёрдых бытовых отходов, а попросту свалки, принадлежащей Брестскому мусороперерабатывающему комбинату, был сооружен могильник на площади 3,46 гектаров.

На дно котлована из насыпного грунта была уложена глина слоем в полметра. Глина сверху была укрыта слоем из полиэтилена, на который насыпался местный чистый грунт. В этот грунт были уложены отходы дезактивации, земля, щебень, металлоконструкции слоем примерно в полметра, и сверху укрыты таким же защитным слоем из грунта, полиэтилена и глины в обратном порядке. Глина и полиэтилен должны защитить от инфильтрации радиоактивных веществ в окружающую среду.

«Закапывать в глину – это однозначно небезопасный способ. Это очень старый подход, когда низкоактивные вещества помещали в ямы, вырытые в глине, и считали, что это нормально. Так делали в Советском Союзе, когда знания об опасности радиоактивных веществ были недостаточны по сравнению с периодом после Чернобыля. Но уже в 2000-х существовали другие методы, чтобы изолировать радиацию – хотя бы битум и цемент», – говорит Владимир Сливяк.

На территории могильника гамма-излучение в норме. На поверхности растут ели и другая местная растительность. По регламенту, пункт захоронения должен быть обозначен знаками радиации через каждые 60–90 метров и ограждён колючей проволокой. Контроль состояния могильника и пробы почв и воды должны проводиться два раза в год. После первых 60 метров по периметру, колючая проволока обрывается и запутывается в растительности.

Пока не существует технологий, позволяющих безопасно захоронить ядерные отходы раз и навсегда. Периоды распада и полураспада некоторых радиоактивных веществ составляют тысячи лет. В зависимости от прочности материала, в котором они изолируются, отходы необходимо периодически перезахоранивать и тщательно следить за состоянием могильника или пункта хранения.

«Конечно, это не Чернобыль. Но любое радиоактивное вещество опасно, тем более в такой близости от людей. И если мы не подходим серьёзно к изоляции, мы в конце концов получим утечку радионуклидов, которые в итоге попадут в организмы людей», – рассуждает Владимир Сливяк.

Пункт захоронения принадлежит брестскому предприятию «Коммунальник». В их кадровом составе есть эколог, который отвечает за санитарное и экологическое направление работы всего ЖКХ, в том числе и за состояние радиоактивного могильника в деревне Струга.

«Беларусь отчитывается во всех инстанциях и перед МАГАТЭ, что мы готовы к новому атомному проекту. Отсутствие нормальной практики обращения с отходами – это практически официальное заявление о том, что Беларусь не в состоянии будет справиться и с отходами атомной станции, которые будут во много раз опаснее, чем просыпи урановой руды. Пусть в качестве примера покажут, что нужно сделать с этим могильником, – говорит Андрей Ожаровский. – Пусть приедет МЧС, возьмёт лопаты в руки, раскопает всё это, упакует в сертифицированные контейнеры, построит бетонное здание и будет хранить на балансе государства в течение всего периода активности, а это четыре с половиной миллиарда лет».

По мнению экспертов, надёжность схемы хранения радиоактивных отходов в «глиняном замке» – не больше пары десятков лет. Затем вследствие эрозии почв, изменения режима осадков и других природных факторов герметичность этого «пирога» может нарушиться.

Мы и пепел

Жители деревни Струга собирают в лесу возле могильника грибы. Об этом нам рассказали продавцы в местном магазине. Рабочие полигона ТБО предупредили, что если на радиоактивный могильник пройти без специального разрешения, то «будут проблемы». Оставалось только догадываться, у кого взять разрешение и кому его показывать.

Человек в огороде у своего дома убегал от диктофона и не желал общаться на тему «что у вас там за знак радиационной опасности за деревней».

Старушка, входящая в калитку, из-за которой высилась пальма из пластиковых бутылок, рассказала, что когда-то местные жители протестовали против этого могильника, даже пытались не пускать машины:

«Но кто на нас смотрит, миленькие? Кто на нас смотрит, кому мы нужны? Мы кто для них? Мы – пепел».

В самом Бресте о дезактивации и «Объекте 802» нет внятного общественного мнения. Многие предпочитают не задумываться и не рассуждать об этом: мол, жить всё равно здесь ­– зачем тогда постоянно волноваться, если всё равно ничего не изменить.

Многие просто не верят, что можно добиться правдивой информации. Ходить по забетонированной после дезактивации поверхности сейчас действительно безопасно – но среди местных жителей бродят слухи о том, что это место до сих пор «неблагополучно».

«Априори существует чувство, что я не могу доверять нашей власти или каким-то службам, что они в любом случае пойдут на выгоду для своих инвестиций. Никто не будет разглашать проблемы, если на кону стоит большой проект, за который город получит большие деньги», – считает Алина Деревянко, сотрудница Фонда развития Брестской крепости.

В 2003 году в «Советской Беларуси» появилась публикация о том, что опасность радиоактивного объекта в Бресте переоценена, и в целях удешевления проекта можно было бы ничего вообще не убирать, а просто взять и закатать в асфальт, а сверху построить дома. При этом в статье не отрицается, что радиационный фон на территории был повышен.

«Вот бы у людей, работающих над этим, было осознание того, что они делают. Ощущение ответственности за других, подготовка, соответствующее образование. Но мы видим, что происходит вокруг: начиная от захоронения радиоактивного мусора и заканчивая капремонтом в моём доме. Если такие же специалисты будут работать на АЭС, то у меня это вызывает большие опасения и страхи», – говорит Аня, артистка брестского театра «Крылы халопа».

Но и это ещё не всё

На самом деле, в Бресте было два таких пункта перегрузки урановой руды. Второй – «Объект Западный» – находится в районе существующих железнодорожных путей, между улицей Героев Обороны Брестской крепости и железнодорожной веткой на Варшаву. Одновременно с «Объектом 802» его также дезактивировали…

Вероника Чигирь, Анна Дапшевичюте, Игорь Корзун