«Я видел мертвый лес своими глазами, это очень жуткое ощущение, — говорит корреспонденту The Moscow Times Андрей Ожаровский, физик-ядерщик и участник антиядерных кампаний. – Взрыв произошел в 1970-х годах, но в одном направлении, на протяжении примерно двух-трех километров, до сих пор стоят мертвые деревья. Хвойные деревья, тайга, конечно, особенно чувствительны к бета-радиоактивным веществам, которые в изобилии присутствуют в последствиях ядерного взрыва».
Так вспоминает Ожаровский о своей поездке летом этого года на место ядерного взрыва «Кратон-3» в 50 километрах от поселка Айхал на Дальнем Востоке России в республике Саха (Якутия).
Здесь в 1978 году по заказу Министерства геологии СССР для глубокого изучения земной коры произошел взрыв, в результате которого образовалось радиоактивное облако, накрывшее 80 рабочих.
«Это была страшная ситуация, когда радиоактивные продукты вырвались из полости ядерного взрыва, расположенной на глубине несколько сотен метров под землей, и накрыли поселок испытателей, — говорит Ожаровский. – То есть атомщики сами страдали от того, что они сделали, — сцена прямо из Шекспира».
Решение России о дератификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний — знакового соглашения 1996 года, установившего глобальный консенсус против ядерных взрывов как в военных, так и в мирных целях, — вызвало опасения, что Москва всерьез рассматривает возможность возобновления своих ядерных испытаний.
Между тем, наследие более 100 «мирных» ядерных взрывов, проведенных в советское время, может так и остаться не до конца реализованным — особенно в условиях отсутствия мониторинга мест, где взрывы прошли не по плану.
Советская программа мирных ядерных взрывов осуществлялась с 1965 по 1988 год, начавшись через восемь лет после того, как США провели аналогичные испытания. Она преследовала множество целей, включая строительство каналов, дробление руды и создание подземных полостей для хранения отходов, причем советский физик Юлий Харитон заметил, что «ядерный взрыв способен созидать».
По мнению Ожаровского, помимо попыток интегрировать мощный ядерный взрывной потенциал в народное хозяйство, поворот Советского Союза и США к потенциально проблемным испытаниям был следствием «ядерного романтизма».
«Тогда казалось, что атомная энергия — это надежный, неисчерпаемый источник энергии, который можно использовать в различных сферах человеческой жизни», — говорит Ожаровский, сравнивая этот подход с другими инновациями того времени, такими как немецкая радиоактивная зубная паста, которая сегодня рассматривается как пример радиоактивного шарлатанства.
«Люди, не спрашивая, каковы могут быть последствия, считали атомную энергетику чем-то новым и прогрессивным, а значит, изначально хорошим. Но, конечно, они ошибались», — говорит эксперт.
Только в Республике Саха два из 12 ядерных взрывов привели к аварийному выбросу радиоактивных веществ. До сих пор остаются вопросы о том, кто должен отвечать за мониторинг этих давно заброшенных объектов.
Измерения, проведенные Ожаровским в этом году на полигоне «Кратон-3», показали, что в некоторых местах мощность дозы облучения достигает 0,5-1,4 микрозиверта в час, тогда как нормальный уровень в лесу составляет всего 0,08. Он также обнаружил цезий-137 — побочный продукт ядерного деления, хорошо известный по чернобыльской катастрофе.
Подземный ядерный взрыв «Кристалл» 1974 года произошел всего в 2 километрах к северу от поселка Удачный в Республике Саха. Взрыв, произведенный с целью создания могильника для алмазодобывающей промышленности, выбросил радиоактивное облако на несколько километров.
Ожаровский не зафиксировал здесь повышенного уровня радиации, вероятно, из-за того, что в 2006 году российская алмазодобывающая компания «Алроса» провела рекультивацию территории. Опасные вещества были запечатаны под защитным гравийным саркофагом высотой примерно с трехэтажный дом. Хотя такое решение может работать некоторое время, оно не является постоянным.
Наследие «Кратона-3» и «Кристалла» беспокоит местных жителей до сих пор. В силу секретности советских ядерных взрывов власти долгое время не информировали жителей Саха об авариях, рассказывает The Moscow Times Саргылана Кондакова, соучредитель Фонда «Свободная Якутия».
«Я родилась в 1977 году, поэтому о том, что были какие-то секретные испытания, я узнала только от мамы, — говорит Кондакова. — Но никто точно не знал, что там произошло, были только слухи. Сами местные жители узнали о катастрофе спустя 15 лет».
«Сегодня некоторые жители этого региона с населением в 1 млн. человек винят взрывы в своих проблемах со здоровьем, таких как рак, хотя официально связь не установлена», — говорит Кондакова.
У региона есть и другие давние экологические проблемы: загрязнение рек добывающими компаниями, радиоактивные навигационные генераторы советских времен, от которых власти очистили территорию только в 2013 году, сбрасываемые ступени космических ракет, содержащие высокотоксичный гептил, и даже заявления об истончении озонового слоя.
При этом власти не предоставляют жителям достаточной информации по этим вопросам и их возможному влиянию на здоровье человека. Не проводятся и комплексные исследования, подтверждающие или исключающие связь между той или иной экологической проблемой и случаями онкологических заболеваний.
«Мы только что получили какой-то формальный ответ, что радиация не превышает нормы, что все в пределах нормы, — говорит Кондакова. – И каждый год одно и то же: происходит разлив нефти — «вода в пределах нормы». Другими словами, все скрывается [властями]».
«Экологические катастрофы в республике таким образом замалчиваются. Как будто жизнь людей не имеет значения», — говорит она.
В условиях отсутствия актуальной официальной информации и общего доверия к правительству людям приходится делать собственные выводы, что усиливает страхи среди населения Саха.
«В нашей республике, как мне кажется, существует фобия рака. У меня всегда был этот страх, потому что мой дядя и дедушка умерли от рака», — говорит Кондакова.
По словам Кондаковой, после того как в октябре Фонд «Свободная Якутия» опубликовал пост о последствиях ядерных взрывов в регионе, его подписчики стали делиться историями о молодых людях, умерших от рака.
Если независимое исследование 2020 года показало «умеренную распространенность» онкологических заболеваний в Саха по сравнению с другими регионами России, то исследование 2018 года выявило высокие темпы роста числа случаев опухолей среди детей Саха, что не является естественным и свидетельствует о необходимости проведения углубленных исследований, заключили авторы.
По словам Кондаковой, хотя причины возникновения опухолей в регионе еще не установлены, но новость о том, что Россия может возобновить ядерные испытания, является триггером для местных жителей.
«Люди боятся, что все это возобновится. Ведь в конечном итоге кто пострадает? Малонаселенные регионы. Пострадает не Московская область, а именно республика Саха».
Реабилитационные мероприятия на площадках «Кратон-3» и «Кристалл» снизили их потенциальную радиоактивную опасность, но не могут обеспечить окончательного решения проблемы. Это связано с отсутствием настоящих инженерных барьеров, способных удерживать радиоактивные вещества в течение сотен лет, в течение которых они остаются опасными.
«На тех объектах, которые я обследовал в Якутии… они просто собирали радиоактивно загрязненный грунт, засыпали его щебнем или другим более чистым грунтом. И оказалось, что это просто маскировка», — говорит Ожаровский.
Он предупреждает, что защитные растворы могут начать разрушаться, если кислотность дождей над Саха изменится.
«А кто это заметит? Где наблюдения? Где местная наука, которая должна сидеть и делать эти измерения? Почему я, приезжий эколог из Подмосковья, могу найти зоны радиоактивного загрязнения, а местные власти говорят, что это просто тайга, там никто не живет?» — спрашивает Ожаровский.
Помимо «запретных зон» в Саха, в результате советского ажиотажа в отношении мирных ядерных взрывов появились аналогичные места и в других регионах России, которые до сих пор могут быть источником радиоактивного загрязнения.
Среди них — могильники ядерных отходов, оставшихся после неудачных взрывов в Пермском крае, и место взрыва АЭС «Днепр» в Хибинах Мурманской области, в результате которого загрязненные тритием грунтовые воды попали в водоемы, до сих пор используемые для питьевого водоснабжения.
Большинство потенциально опасных территорий, оставшихся после советских мирных взрывов, сегодня не имеют хозяина. В то же время, по логике вещей, государственное атомное агентство «Росатом» является прямым преемником Министерства среднего машиностроения СССР, курировавшего советскую атомную промышленность.
По мнению экспертов, мониторинг этих объектов необходим, поскольку некоторые подземные процессы — например, обрушение полостей после ядерных испытаний или затопление — могут привести к тому, что скрытая до сих пор радиация начнет вымываться с водой и загрязнять водоносные горизонты.
«Бесхозные могильники [радиоактивных отходов] — это предпосылки для возникновения радиоактивных проблем», — уверен Ожаровский.
«Главный вопрос заключается в том, как законодательно регулировать то, что построили наши деды и отцы и оставили нам в наследство — это огромное количество радиоактивных отходов, попавших в окружающую среду в результате ядерных взрывов в так называемых мирных целях», — говорит он.
А в Саха население сомневается, что кто-то возьмет на себя ответственность за последствия необдуманных взрывов, произведенных в Советском Союзе.
«Невозможно найти, кому адресовать [жалобы]. В Кремль? Но в Кремле скажут, что это была совсем другая страна — СССР. Там производили ядерные взрывы, а потом запретили, — говорит Кондакова. — Но сейчас они хотят их возобновить. То есть конца не видно, как будто никто не виноват».
Росатом не ответил на запрос The Moscow Times о комментарии.