«Все точно безопасно и все точно под контролем» — примерно так можно кратко пересказать ответы на вопросы журналистов и томичей во время онлайн-трансляции встречи в прямом эфире с генеральным директором «Сибирского химического комбината» Сергеем Котовым и заместителем технического директора СХК по охране труда, ядерной и радиационной безопасности, охране окружающей среды и производственному контролю Константином Изместьевым. Встреча была посвящена ввозу в Северск отработанного урана из Франции, который начался в январе 2021 года.
Ранее в анонсе онлайн-трансляции говорилось, что гостями эфира станут экологи и лидеры общественного мнения, на самом же деле была предоставлена возможность только задать вопросы трем томским журналистам, плюс несколько вопросов было зачитано из соцсетей. Высказать мнение независимым экспертам не дали. Далее мы приводим краткую расшифровку разговора с руководством СХК. Полностью его можно посмотреть в социальных сетях ЦУРа.
Генеральный директор «Сибирского химического комбината» Сергей Котов:
Важно разобраться с терминологией. Мы слышим, что то ввозятся ядерные отходы, то обедненный отвальный гексафторид урана (ОГФУ), то регенераты — и все это путается. По терминологии есть ядерные материалы и есть ядерные отходы. Регенерат относится к категории ядерных материалов – это точно не ядерные отходы. Это материал, из которого можно производить топливо для ядерных станций. СХК довольно давно занимается переработкой регенерированного урана, это обычная операционная деятельность. Мы перерабатываем и российские регенерированные материалы и зарубежные. Французы проводили тендер, и Росатом в нем победил. Наше предложение оказалось наиболее интересным для французской стороны, поэтому контракт достался СХК.
Станислав Станов, журналист: В «Росатоме» утверждают, что в РФ давно налажен процесс переработки и дообогащения ОГФУ и регенерированного урана тысячами тонн на заводах ТВЭЛ, превращения его в обогащенный урановый продукт (ОУП). Простите, но если все это так, то зачем вам тогда покупать и добывать природный уран, тратя на это сотни миллионов долларов? У вас накоплено более 1,2 млн. тонн ОГФУ, бесплатного ценного сырья, пускайте весь накопленный ОГФУ в переработку и природный уран вам станет на годы просто не нужен. Однако нет, никто от природного урана в «Росатоме» не отказывается и уровень переработки ОГФУ и регенерата в мире запредельно низок. Получается, или «Росатом» обманывает общественность, сообщая всем, что может тысячи тонн ОГФУ переработать, превратив его в ОУП, или же по каким-то причинам этот процесс экономически невыгоден?
Сергей Котов: Есть определенное мировое разделение труда. С точки зрения рециклирования и регенерата мы находимся только в начале пути. Процесс этот очень важный с точки зрения устойчивого развития, возобновляемых источников энергии. В начале пути почему? Потому что, чем будет больше регенерированного урана вовлечено в производство, тем меньше будет добываться обычного урана. Это вещи взаимозависимые. Сейчас мы однократно вовлекаем в производство регенераты, но уже есть разработки многократного их использования. Это будет следующий шаг. С точки зрения использования отвального урана, здесь очень важен проект «Прорыв», который в настоящее время реализуется на площадке СХК. Он с полным замыканием ядерного цикла. Там как раз одной из составляющих топлива является обедненный или отвальный гексафторид урана.
Ольга Ковтонюк, ведущая прямого эфира: Как хранится сырье, которое поступило в Северск из Франции. В сетях люди размещали фотографии, сделанные со спутника, где видно , что бочки хранятся под открытым небом.
Константин Изместьев: Мы немножко путаем здесь опять терминологию. То, что на снимках из космоса – это обедненный гексафторид урана. Он во всем мире хранится на открытых площадках, в открытом виде и на открытом воздухе. Это нормальная схема хранения и она безопасная. На СХК такие площадки тоже есть. Они находятся под наблюдением Ростехнадзора. То, что касается сырья, которое приходит по другой программе, то оно, конечно, хранится не здесь и в абсолютно других условиях.
Михаил Голубев, РИА Томск: Из Франции поставляется сырье для переработки. Сколько в результате этой переработки на СХК получается полезного сырья и сколько уходит в отходы? Из каких стран поступают регенераты для переработки на СХК и почему эти страны сами не перерабатывают свои отходы?
Сергей Котов: Я начну с конца вопроса, из каких стран поступает. Мы традиционно перерабатываем свой, российский регенерированный материал и в соответствии с заключенным договором это будет материал из Франции. Французы, безусловно, перерабатывают такой материал, у них есть определенные мощности, но на сегодняшний день они считают, что переработка регенератов на площадке СХК будет более эффективна для них.
Михаил Голубев: Сколько останется отходов после переработки регенерированного урана?
Сергей Котов: Сложно в цифрах сказать именно по этому контракту. В целом в результате деятельности нашего комбината остается небольшое количество радиоактивных отходов и ежегодно мы это количество снижаем. Точно могу сказать, что контракт с Францией на увеличение количества отходов не повлияет. Точную цифру по ядерным отходам можно посмотреть в экологических отчетах нашего предприятия.
Михаил Голубев: В процентном соотношении, сколько отходов остается при переработке регенератов?
Сергей Котов: В цифрах на этот вопрос я сейчас не смогу ответить.
Михаил Голубев: Вы будете обратно во Францию отправлять эти отходы?
Сергей Котов: Все отходы с Сибирского химического комбината в соответствии с законодательством отправляются национальному оператору.
Ольга Ковтонюк: Как будет организована доставка регенерата на СХК?
Константин Изместьев: Транспортировка осуществляется по железной дороге. Все мы знаем, где она проходит и что там рядом нет жилых районов. Что касается безопасности, то регенерированный уран доставляется в специальных транспортно-упаковочных комплектах, которые сертифицированы на безопасность как по российским нормативам, так и по международным. Никакой опасности с точки зрения воздействия на человека нет. Точно.
Вопрос из соцсетей: Какую выгоду получит Томская область от реализации контракта с Францией?
Сергей Котов: Я бы начал тут с Северска. На СХК – это прежде всего рабочие места. Понятно, что если есть рабочие места, то есть зарплата, есть отчисления в муниципальный бюджет. Доходы в область тоже когда-нибудь придут. Потому что Росатом перечисления свои в областной бюджет делает. Это достаточно значительные суммы. Точно положительный эффект будет для населения.
Вопрос из соцсетей: Что будет в случае аварии на железной дороге?
Константин Изместьев: Транспортно-упаковочные комплекты испытываются в соответствии с требованиями. На возгорание, на падение и на все остальное. Исходя из этих условий они и создаются. Поэтому железнодорожные аварии не повлияют на этот ядерный материал.
Василий Шипилов (издание Милый Томск): Я больше хочу сделать акцент на социальном аспекте. Раньше Северск считался более благополучным по уровню жизни и по уровню медицины городом. Сейчас с медицинскими услугами есть проблемы, люди, чтобы решить проблемы со здоровьем, едут в Томск.
Второй вопрос, какие потенциальные угрозы есть для здоровья людей от переработки регенерированного урана? В соцсетях постоянно пишут, что мы живем рядом с ядерной свалкой, поэтому онкология у нас зашкаливает.
И еще я зачитаю вопрос от Гринписа России. В процессе переработки регенерированного урана из Франции будет происходит его доочистка из изотопов урана 232, который является высокорадиоактивным веществом. Как предполагается утилизировать радиоактивные отходы. Будут ли эти РАО закачиваться под землю?
И еще я бы хотел услышать ответ на вопрос Михаила Голубева от РИА Томск. Сколько из привезенного сырья из Франции пойдет в дело, а сколько в отходы?
Константин Изместьев: У ЗАТО Северск, как были преференции, так они и остаются. Город наш достаточно уютный, дороги заасфальтированы, благоустройство замечательное. Северск развивается. Есть преференции для бизнеса. ЗАТО точно в фокусе госкорпорации. Что касается медицины, то вопрос неоднозначный. Можно спросить жителя любого города нашей страны и ответ будет везде примерно одинаковый. Медицина Северска тоже в фокусе внимания госкорпорации. За последний год порядка 150 млн рублей было вложено в северскую медицину из разных источников Росатома.
Что касается онкологии. Любое развитие атомной энергетики идет, в том числе, через исследования состояния здоровья персонала и населения. Это сто процентов!
Может быть, мы мало про это говорим, но на самом деле все это делается.
Сергей Котов: Ключевая фраза, что, наверное, мы мало доводим информации до населения. СХК прошел минимум по численности работников, и сейчас мы только набираем сотрудников. В следующем году численность комбината вырастет примерно на триста человек. На стройку на «Прорыв» нужно до тысячи человек. Я обращался к губернатору, что нужны ресурсы области. Мы не стагнируем точно.
Что касается отходной части, то еще раз повторю, что мы точно соответствуем российскому законодательству. Здесь все точно безопасно и точно соответствует законодательству. Мы находимся под постоянным надзором контролирующих органов.
Андрей Белоус, блогер: Я хочу спросить про выгоду. В 2020 году выручка выросла почти на 30%, чистая прибыль — на 7%. Бюджет региона получил от СХК в прошлом году 330 млн рублей. Понятно, что история, которую мы сегодня обсуждаем – это история про очень большие деньги. Что достанется СХК, что Томской области?
Сергей Котов: Что касается распределения денег, то вот сейчас навскидку не смогу сказать в процентовке, кто и какую пользу от этого контракта получит. Я такими данными не владею. Оценить, на сколько увеличится выручка комбината, наверное, можно. Надо будет посмотреть бюджет на 2022-2023 годы. Я сейчас не готов дать ответ.
Напомним, что российские законы запрещают ввозить в страну из-за рубежа ядерные отходы для хранения или захоронения (официально их ввоз был прекращен десять лет назад). При этом, допускается импорт ядерных материалов для дообогащения с последующим возвратом иностранному поставщику.
«Росатом» утверждает, что уран из Европы переработают и извлекут из него топливо для атомных станций. Экологи считают, что проблема в том, что даже если этот уран полностью переработают, больше половины составит обедненный уран, который будет непригоден для большинства действующих реакторов и останется храниться в России на сотни лет.