В Новоуральске в 2021-м году заработает вторая очередь пункта финальной изоляции радиоактивных отходов — запасы свободного места в первой очереди подходят к концу. Какие еще объекты планируется построить в России, чтобы решить проблему радиоактивного наследия СССР, и как на эту работу повлиял коронавирус — в интервью руководителя Центра общественных связей Национального оператора по обращению с радиоактивными отходами (НО РАО) Никиты Медянцева для URA.RU.
— Никита, ваш главный объект, за возведением которого следит весь мир — подземная исследовательская лаборатория вблизи Железногорска, предназначенная для изучения возможности размещения радиоактивных отходов на глубине около 500 м. Год назад журналистам URA.RU удалось побывать на ее стройплощадке — что изменилось за это время?
— В этом году планировалось закончить строительство энергокомплекса, необходимого для обеспечения электричеством будущей подземной лаборатории. Эти работы выполнены. В следующем году начнется подготовка к подземным работам. Это означает и старт первых исследований на объекте — они начнутся, как только мы начнем «уходить под землю». В целом мы движемся в графике.
— Другой «топовый» объект НО РАО — первый в России пункт приповерхностного захоронения радиоактивных отходов (ППЗРО), открытый в 2016 году в Новоуральске. URA.RU рассказывало о его тестировании, пуске в эксплуатацию, а также о строительстве новой очереди объекта. Сколько осталось свободного места в первой очереди и когда планируете запустить вторую?
— Первая очередь ППЗРО в Новоуральске рассчитана на 15 тысяч м3 радиоактивных отходов 3 и 4 класса (это переработанные производственные отходы — мусор, инструменты, оборудование загрязненные радиацией).
Сейчас в хранилище осталось около 7% свободного места, и нам важно в 2021 году выйти на эксплуатацию второй очереди (ее вместимость — около 40 тыс. м3).
В 2020 году мы провели общественные слушания, сейчас идет приемка объекта и лицензирование его эксплуатации. Наша задача — получить лицензию и начать загрузку объекта с декабря 2021 года.
— Ранее вы анонсировали планы по строительству аналогичных объектов вблизи Озерска Челябинской области и Северска Томской области. Как реализуются эти планы?
— И там, и там мы в 2018 году провели общественные слушания и получили в этом году лицензии на сооружение хранилищ. На 2021 год запланированы дополнительные исследования, подготовка к строительным работам и их начало.
Эти хранилища, с одной стороны, конструкционно и технологически схожи (везде используется система многобарьерной защиты, исключающая на практике риски попадания радионуклидов в окружающую среду), с другой стороны, каждый подобный объект — особенный. Дело в том, что двух одинаковых хранилищ для финальной изоляции радиоактивных отходов не бывает — все проекты связаны с конкретным местом и окружающими условиями, в первую очередь природными, геологическими. Это не только наш опыт, но и мировой: во всех странах каждый такой объект уникален.
— У объектов в Озерске и Северске различалась и планируемая вместимость, причем, она в разы больше, чем у ППЗРО в Новоуральске: 225 и 145 тысяч м3 соответственно. Почему такая большая разница в объемах? Находящиеся в этих городах ПО «Маяк» и «Сибирский химкомбинат» производят в разы больше РАО, чем Уральский электрохимический комбинат в Новоуральске?
— Если сравнивать эти объекты между собой, то разница, конечно, видна. Но если мы возьмем для сравнения аналогичный объект во Франции, в провинции Шампань, где находится ППЗРО на 1 млн м3 РАО, то разница между нашими объектами меркнет на фоне французского «миллионника».
Конечно, в большей степени хранилища в Озерске и Северске рассчитаны на те предприятия, которые там находятся. И «Маяк», и СХК — это довольно крупные производители радиоактивных отходов. К тому же, они работают уже много десятков лет, и там накоплены довольно большие объемы РАО — помимо вновь появляющихся радиоактивных отходов. И мы прекрасно понимаем, что те пункты изоляции, которые будут построены в ближайшие годы, не смогут в полной мере обеспечить решение проблемы финальной изоляции (окончательного и безопасного размещения в надежных хранилищах) всех РАО, возникших в основном за время существования Советского Союза. Наследие гонки вооружений и атомной программы СССР — это объемы более 500 млн м3 РАО.
Наша задача сейчас — ввести в эксплуатацию такие объемы хранилищ, которые позволяли бы превысить объем изолируемых РАО над количеством образующихся. С этого момента общее количество неразмещенных на окончательную изоляцию РАО в России начнет сокращаться. Объекты в Новоуральске, Озерске и Северске позволят нам эту задачу решить, перейти эту черту. Нам важно, чтобы для всех РАО, которые предприятия хотели бы передать на финальную изоляцию, нашлось бы место в хранилищах.
Далее нам, конечно же, придется заниматься дальнейшим строительством новых хранилищ. В идеале, как только мы пустим хранилища в Озерске и Северске в эксплуатацию, уже должны идти процессы либо их расширения, либо создания новых. Будем решать эти задачи поэтапно.
— Но в деятельности предприятий, к которым привязаны пункты хранения радиоактивных отходов, тоже происходят изменения. Например, УЭХК в Новоуральске принял в 2019 году на переработку несколько поездов с так называемыми урановыми хвостами, которые всполошили не только российскую, но и мировую общественность, а ПО «Маяк» — отработанное ядерное топливо с первых реакторов Белоярской атомной станции (остановленных еще в 80-х годах прошлого века) и реакторы подводных лодок. Как влияют изменения в работе атомных предприятий на работу Национального оператора?
— Планы предприятий по образованию радиоактивных отходов рассчитаны на годы вперед исходя из технологических процессов. А они в атомной отрасли не подвержены резким изменениям. Начать выпускать что-то другое, как, например, в легкой промышленности как правило не так просто. В атомной отрасли у предприятий нет такой гибкости, но зато это позволяет нам планировать вдолгую. Конечно, иногда предприятия корректируют объемы РАО, планируемые к размещению в пунктах финальной изоляции, но не сильно. В основном период таких корректировок прошел в течение первых 5-7 лет после принятия закона №190 «Об обращении с радиоактивными отходами». Сегодня прогнозы по образованию РАО в целом стабильны.
Что касается «урановых хвостов», то они вообще никак не влияют на работу Национального оператора, потому что получаемый после их переработки продукт не является радиоактивным отходом.
От дважды обедненного гексафторида урана отделяют фтор, и остается оксид 238-го урана, который используется потом при производстве ядерного топлива для реакторов на быстрых нейтронах.
— 2020-й год стал необычным для страны и всего мира из-за коронавируса. Казалось бы, где коронавирус и где радиоактивные отходы? Но пандемия оказывает влияние на все стороны нашей жизни. Как сказался коронавирус на работе НО РАО?
— С точки зрения результатов работы повлиял несильно, но систему работу пришлось перестраивать. Наши филиалы и офисы находятся в разных регионах, в которых разнились и разнятся действующие нормы борьбы с пандемией. Там, где были стройки, нам как заказчику необходимо было проследить за соблюдением подрядчиками ограничений и наличием средств защиты. При этом, сроки и объемы строительства, естественно, должны быть соблюдены.
Из-за COVID мы отменили почти все командировки, и это сказалось на информационной работе: например, в этом году мы провели всего один пресс-тур, и он проходил не в групповом режиме, а в индивидуальном: журналистов и общественников мы привозили на строящийся объект (вторую очередь ППЗРО в Новоуральске) по одному или по двое (в случае со съемочными группами).
Надеюсь, ситуация улучшится, и в новом году мы сможем провести пресс-тур и показать СМИ этот объект перед запуском. В целом все наши офисы и филиалы строго соблюдали и будут соблюдать все ограничения. Исходя не только из требований законодательства, но, в первую очередь, из здравого смысла и соображений безопасности: мы должны заботиться о безопасности друг друга и ни в коем случае не способствовать распространению вируса.
— Вы рассказывали о прошедших в Новоуральске общественных слушаниях перед запуском второй очереди ППЗРО — как Вы их провели в условиях ограничений?
— В первый раз за всю историю мы провели общественные обсуждения в дистанционном режиме. Обычно у нас было два формата мероприятий в рамках этого процесса. Первый — круглые столы с участием экспертов, представителей общественности, журналистов, социально-активных граждан — мы проводили их в городах присутствия наших филиалов и в областных центрах. В этом году мы также провели в Новоуральске несколько круглых столов по обсуждению материалов обоснования лицензии, но в онлайн-формате — с помощью конференции в Zoom.
Второй формат — сами общественные слушания: если раньше люди могли выступить на собрании, зачитать у микрофона свои вопросы, выразить мнение, то теперь все это происходило через опрос. Жители Новоуральска (да и вообще любой гражданин Росси) могли заполнить анкету, задать свои вопросы. После анкетирования мы вновь провели дистанционный круглый стол, на котором отвечали на вопросы, поступившие в период проведения онлайн-опроса.
Подобный опыт был во Франции лет пять назад, когда обсуждались материалы лицензии для создания в провинции Шампань глубинного пункта изоляции высокоактивных РАО. Французы решили нивелировать эмоциональную сторону процесса и перевели общественные слушания в онлайн-режим. Так что мы не первые. С точки зрения содержательной работы комиссии такой формат даже более удобен (меньше эмоций, больше конкретики).
Но мы не ни в коем случае не намерены отказываться от очного формата. Дело в том, что в общественных слушаниях, помимо основной содержательной стороны и задачи (критическое рассмотрение обосновывающих материалов для получения в дальнейшем лицензии на объект) есть и вторая составляющая — социальная. Она связана с пониманием людей, что они могут прийти куда-то, где идет обсуждение, публично у микрофона высказать свою позицию, быть услышанным, задать вопросы.
Эта социальная составляющая не менее важна. В том числе и для наших коллег в каждом отделении и филиале, ведь они — это не какие-то приехавшие люди, это те же самые жители Новоуральска или Озерска, Северска или Железногорска. Мы привыкли и считаем необходимым вести прямой диалог с местными сообществами, будучи их неотъемлемой частью. Это дает нам и жителям городов очень ценную информацию и взаимопонимание, которое ничем не заменить. Поэтому мы вернемся к очному формату общественных слушаний, как только это станет возможным.